Волшебник - Страница 7

– Ты контуженный на всю голову придурок, каким образом ты умудрился завалить Лича?!!

Парень на это лишь многозначительно усмехнулся, вытер рукой кровавую пену с губ, и, видимо, посчитав свою «миссию» выполненной, потерял сознание начав заваливаться вперед, но был подхвачен вовремя успевшим среагировать Арт-Наком.

Глава 2
Открыв глаза, я тут же поспешно их закрыл, но было уже поздно.

– Мама, Эльтас проснулся!!! – крик сестренки едва не взорвал мне голову.

От нашего народа сложно дождаться жалости или сочувствия, а понятие «уход за больным» отсутствует как класс. Арт-Нак даже как-то высказался по этому поводу. Говорит: «Лучше умереть самому, чем дать за собой ухаживать». Кровь дракона, пусть и не совсем «чистая», сама по себе являлась лечебным зелье, а уж с эликсирами так и вообще. За полгода любой Амариец может заново отрастить себе хоть все конечности разом. Арт-Нак мне это даже как-то пытался объяснить. Типичная, атипичная, физиологическая, репаративная, аутотомия, ампутация… и это он пятилетнему ребенку, да еще и Амарийцу. Минут двадцать точно мне по мозгам ездил, пока, наконец, не сообразил, перед кем он тут выступает. Зато закончил кратко. Говорит: «Крутая регенерация». Вот только в пять лет я и слово «регенерация» не знал.

А еще, к своему глубокому сожалению, я отличался от всех не только внешне, но и внутренне.

И если бы другие просто махнули рукой на «дурь Арт-Нака», я, – вот ведь сам дурак! – потратил несколько месяцев, чтобы научиться читать, а затем еще и прочесть уйму книг, – целых пять! – и, наконец, понять все то, что он мне тогда наболтал. После этого, я стал отличаться от других детей еще больше. А ведь этот старый хрен все время использовал слова, смысл которых мне потом приходилось искать на протяжении многих дней, а иногда и недель. И ведь из-за своей долбанной любознательности, – черты абсолютно несвойственной Амарийцам, – я просто не мог махнуть рукой на заинтересовавшие меня слова. Арт-Нак об этом, прекрасно знал, поэтому из книг я так и не вылезал с того момента, как, – точно не от большого ума! – научился читать.

Ага, так вот, к чему я это все.

Дело в том, что большая часть нашего народа, просто не знает, как это быть «больным». Чувствовать недомогание, головокружение, температурить или там, скажем, кашлять. Амариец бывает либо дохлым, либо живым… ну и еще, где-то между двух этих понятий, стоит слов «перепил». Но последнее понятие не в счет, за такими «больными» у нас не ухаживают, разве что поржут чуток, да опохмелиться принесут. Другими словами, так как я не был мертвым, и тем более не перепил, да еще и проснулся, то, на взгляд сестренки, был абсолютно здоров. Поэтому, после своего зычного крика прямо мне в ухо, – едва не отправившего меня на суд к прародителю, – она, не став дожидаться матери, выдернула меня из под одеяла и, прямо на руках, словно маленького котенка, потащила из комнаты. Вот только уже на третьем шаге выяснила, что спал я абсолютно голым. Короткий вскрик и уже в следующее мгновение я, гремя костями, грохнулся спиной на пол, а звучный хлопок и треск дерева возвестил о том, что сестренка покинула мою комнату. К сожалению, – или к счастью? – но такое чувство, как «смущение» мой народ вполне знал. А я, неуклюже ворочаясь на полу, на собственном опыте познал правоту Арт-Нака. Действительно, лучше уж умереть самому.

Спасла мама.

Раздался тихий хруст дерева, и покореженная дверь отошла в сторону, после чего, не прошло и минуты, как я уже снова лежал в постели накрытый одеялом. Мама, в отличие от сестренки, понимала намного больше, поэтому прежде чем начать разговор, заставила меня выпить несколько зелий. Сразу стало лучше, да и в голове прояснилось.

Зато вот разговор она начала в типичной для нашего народа манере.

– Старый Арт-Нак говорит, что ты должен будешь уйти из города.

Хорошо хоть я, пусть и немного неправильный, но тоже Амариец, поэтому лишь немного позеленел, а не хлопнулся в обморок. У любого представителя нашего народа вся жизнь связана с двумя вещами. Нашим городом – Ханан-Каем, – и с Долиной Нежити, можно даже сказать, что нашей Долиной Нежити. А тут, прямо, как говорится, в лоб, едва очнувшемуся человеку. Все-таки у нас точно болеть нельзя. Правда, уже по прошествии нескольких секунд я взял себя в руки и мысленно дал себе же подзатыльник. Пусть наш народ и не был особо чувствительным, но мама ведь не просто так начинала разговор именно с этой фразы.
Сидит, нахмурилась.
Кроме меня и сестренки у нее ведь больше никого не было, отец еще пять лет назад ушел на суд к нашему прародителю. А я, как бы не отличался от остальных, все равно оставался ее сыном. Понятие «переживать» у нас не было, но вот расставаясь, мы все-таки грустили. С другой стороны, расставались мы только по причине смерти, по другим причинам наш народ не любил покидать Хрустальные Горы.

– Мама, спокойно, – положил я свою руку поверх ее руки. – Это еще не решено. Сначала я должен сам поговорить с моим учителем.

На самом деле я уже точно знал, что уйти мне придется. Хотя я и постоянно называл Арт-Нака «старым хреном» или «тупым учителем», но к его словам прислушивался всегда. И если он счел нужным сказать моей матери то, что он сказал, значит, у него были оч-чень веские причины это сделать. В конце концов, столетний возраст, для нашего народа, это практически самый рассвет сил, поэтому до старческого маразма моему учителю было далеко. И это еще в том случаи, если наш народ вообще подвержен подобному «заболеванию», а то я о таком еще не слышал.